Вы же учились вместе с Ургантом?
В школе. Он учился в элитном классе «А». Ургант, дочка Гусева, который директор Русского музея, Кикнадзе, будущая жена Урганта. Я всех их наблюдал, всех их друзей. Я учился в классе «Б».
Тогда началось то, что сейчас закончилось. Нас возили в США, мы объездили кучу всего. Нас прицепили к классу Урганта, я с ними ездил месяц по Соединённым Штатам Америки. Наблюдал, что называется, маленького Урганта в естественной среде обитания.
Какой это был год?
Это был 1991-й или 1992 год. Я помню, что на следующий год я поехал в Германию, мы расписывали стену Брандмауэра в Гамбурге. Мы прибыли на Берлинский вокзал, когда стали расстреливать Дом правительства. Я из окон поезда увидел передовицы немецких газет, где вот эти знаменитые кадры. У меня похолодело. Немцы всерьёз обсуждали, что «мы вас ещё на месяц придержим, мы не понимаем, что происходит у вас в России». Стало страшно. Я помню путч, его я застал в Крыму, мы с родителями тогда отдыхали. Это было страшнее.
То есть я был в США за год до обстрела Дома правительства.
Как вам США в тот момент показались?
Я, конечно, немного сошёл с ума. В этот момент в Ленинграде, хотя тогда это уже стал, наверное, Петербург, мы ходили с фонариками. Покупали себе самую дешевую крупу, в общем, голодали. Родители занимались двумя-тремя работами, чтобы нас прокормить.
Перед этим к нам по обмену приехал американец, как на необитаемый остров. Это был сын главы подразделения Colorado IBM. Моя мама предположила, что он гомосексуалист. Но неважно. Вот он приехал с двумя чемоданами, в которых, как мне кажется, были фальшфейеры, топоры, химически огни. А мы, русские, что? Мы каши варили. Он приехал весь прыщавый, они же очень много сладкого едят. Русский человек чего, всё лучшее — гостю. Бананы купили ему, где-то достали, ещё чего-то, а сами — мама каши гречневой наварит или пшённой с молоком. Утром собирались все и ели. Что и все тогда. Он раз вышел утром, два, потом попробовал. На следующее утро, не поверите, в шесть утра он сидел на кухне, ждал кашу. От нас уезжал без прыщей, чистый-трубочистый, отдал нам всю эту химозу. Делал так: засовывал руку в чемодан, никогда не показывал всё, что есть, вытаскивал какую-то коробочку и отдавал.
Вот мы поехали в такую страну, где жевательная резинка Wrigley. Невероятно. Когда меня привели в супермаркет, у меня был фотоаппарат какой-то, чуть ли не «Смена-8». Два ролика плёнки я потратил на прилавки. Снимал всё. Кстати, всё было невкусное. Это потом я узнал, что там есть organics-еда, есть красивая безвкусная гидропоническая клубника. В смысле вкуса меня абсолютно ничего не впечатлило. Наши солёные грибы, картошка и селёдка, условно говоря, и то, что у нас считается разными национальными кухнями — это да, а то, что у них, как-то очень специфично.
Где были?
Мы посмотрели весь Вашингтон. Все музеи, которые у них существуют — мы посетили. Национальную галерею, Музей аэронавтики, все мемориалы, увидели развод караула, кладбища известные, театр, в котором застрелили Авраама Линкольна. Мы видели то, что не видел американец за всю свою жизнь. Нас возили, русского человека, как он любит, по всем музеям. Мы всё это видели.
Потом нас повезли в Колорадо, в Денвер. Там тоже всё обошли. Парк Колорадо Спрингс, Денверский монетный двор, Академию авиации и пивной завод Coors, который я теперь бы разглядывал совершенно по-другому. Тогда я ещё не очень понимал в пиве, а это здоровенное предприятие. Весь этот средний запад.
Где жили?
Два дома там сменил, потому что одна семья от меня отказалась.
Почему?
Они ожидали девочку, а приехал мальчик. «Они хотели девочку, а родился мальчик». Я приехал, там было три девочки мал мала меньше. Четыре даже. По сплетням из класса я узнал, а были недоброжелатели в круге Урганта, кстати, и кто-то пустил слух, что я хочу кого-то тра****ь. Простите за выражение. Я Диккенса читал, какой там! «Жизнь и приключения Оливера Твиста», «Пиквикский клуб»! Мне об этом потом рассказала следующая группа.
В доме принимающей стороны была одна мама, а папа уехал в Северную Каролину на заработки. Я чувствую, что-то не так, да ещё и брякнул что-то не то. У них была страшная и глупая старшая дочь, а я ей что-то брякнул. Меня вызвали на ковёр к американской семье, устроили мне отчёт.
Приехал наш американский куратор, преподаватель русского языка, очаровательная женщина. Они меня забрали из этой семьи. Семья такая себе была, мне кажется, что они были извращенцами и маньяками. Мы ездили в какую-то специфическую церковь.
Меня забрали к полным панкам. У них был трёхэтажный дом, внизу были игровые автоматы, посередине была кухня, вокруг — всякие комнаты. Я жил наверху со своей одноклассницей, нас расселили по разным комнатам. Нас возили по всяким аттракционам, веселили. Это была компенсация у безумной Дженнифер. Там валялись какие-то отклеенные ногти по дому, они слушали Pink Floyd. Мне про них говорили, что они странные, мол, не обращай внимания. Весело провёл остаток времени.
Вы говорили по-английски?
Я там начал. Я же без приключений не могу. Я единственный в группе сломал руку. Нас повели на скейтодром. Есть роллер-скейты, такие коньки квадратные, как фильме «Карнавал». Я стоял, стоял, там пластиковый каток здоровенный, и хлопнулся себе на запястье. Сломал руку и познал все прелести страховой медицины США. Там тебе сделают всё, чтобы цена была как можно выше.
Меня положили на каталку! Русский мальчик сломал себе руку! Ну что может быть? Пришёл в травмпункт, отсидел очередь ночью, тебя посмотрел врач, сказал «ну ладно», что-нибудь брякнул, чуть-чуть намотал и отпустил на два месяца. Неееет! На каталку положили, термометр в попу вставили, подложили палку с разноцветными гипсами, тогда же ещё пластиковых гипсов не было. Я такими глазами на всё это смотрел. Наркотиков дали! Настоящих! Я, когда читаю про фармакологию в США, то понимаю, что они дают наркотики, самые настоящие. Чуть ли не пополам мне делили эту таблетку.
Наложили гипс, рука застыла. Я приехал в бывший Советский Союз, пришёл в наш травмпункт со снимком рентгеновским из США, говорю, что надо снять гипс. Мне говорят, а можно мы снимок себе оставим? Я спрашиваю, почему, а они отвечают, что у нас так качественно никогда не было. Чтобы снять гипс, вызвали какого-то местного Армена, врача-хирурга, он мне каким-то болторезом снимал этот гипс. Не было ни машинок специальных, ничего. Они меня ещё спросили, а зачем тебе такой серьёзный гипс поставили? Мы бы тебе лангетку положили, у тебя бы всё зажило. И это правда! Те гуляли на все пять тысяч долларов по страховке.
После этого кейса всем группам дальше запретили спорт, потому что Герасимов сломал себе руку. Я с этой жёлтой рукой ходил как дурачок, мне все расписались на этом гипсе.
Остался он у вас на память?
Где-то был, но, по-моему, уже «всё».